Виртуальный музей Веры Варсанофьевой. Книги и война. Письмо В.А. Варсанофьевой сестре, Е.А. Куторге.
5 декабря 1941 г.
Дорогие Зайчики!
Получаю Ваши открытки с дороги и представляю себе Ваше путешествие. Жду писем из Ферганы.
Ноябрь Москва переживала гораздо спокойнее, чем октябрь, несмотря на то, что у самой Москвы идет такая страшная, грандиозная борьба, непрерывное, великое сражение. Я твердо верю, что эта великая битва должна окончиться поражением немцев и что им никогда не бывать в Москве. Когда фронт стал к нам ближе, когда пришлось ближе соприкоснуться с теми, кто сражается на фронте, мы увидели как действительно героически дерутся наши <неразборчиво…>, как наша Армия полна уверенности и воли к победе.
Громадное моральное значение для москвичей имел парад на Красной площади 7-ого ноября. Он так поднял наше настроение! И так прекрасно было в этот день спокойствие Московского неба, к которому, наверное, рвалось именно в этот день так много вражеских самолетов!
В ноябре возобновились занятия в нашем Институте, и я начала читать лекции по интересному для меня факультативному курсу четвертичных отложений на 3 курсе географич. факультета. Витя Шимонский читает Динамическую геологию и Палеонтологию, Титов (с которым мы поменялись курсами) вместо меня Минералогию, а я начну вместо него Историческую геологию в Городском Пединституте. Возобновление занятий было тоже грандиозной моральной поддержкой для нас и для студентов. Но есть ряд очень волнующих и дергающих нервы вопросов, связанных с эвакуациями, переселениями, уплотнениями и т. п., так что иногда приходится очень волноваться. Очень страдаю за Тату. В октябре и в течение всего ноября ее состояние было очень тяжелое. Ужасные боли, невозможность двигаться даже в постели, ужасное состояние нервной системы. Минутами я приходила в душе в такое отчаяние. Но все же меня поддерживает надежда спасти ее. С радикулитом бороться можно. А основное заболевание ее еще так мало изучено, что это оставляет место для надежды найти способ борьбы и с ним. Очень тяжело, что нет Григория Васильевича, который был всегда таким верным другом в тяжелые минуты. И так трудно представить себе, что никогда больше не увидишь его! Грустно, что уехал в октябре и Кармазин. Но я должна сказать, что все же нам с Татой очень повезло на докторов, т.к. мы видим совершенно исключительное, внимательное и сердечное отношение со стороны доктора Преображенского и очень милой, чуткой и симпатичной доктора В. Э. Успенской — невропатолога, приглашенной по моей инициативе, т.к. я видела по характеру болей, что они должны быть вызваны каким-то заболеванием нервов. И действительно В.Э. обнаружила радикулит. Мы сейчас боремся с ним вливаниями уротропина. Некоторое улучшение есть, но идет оно очень медленно, и Тата переживает очень тяжелые минуты при возобновлении болей, которые казалось уже пошли на убыль. Успенская говорит, что эти рецидивы нормальны, и что в конце концов длительное вливание уротропина должно дать эффект.
Ксеня неутомимо стоит в хвостах, добывает пищу и проявляет исключительную изобретательность в ее приготовлении, так что из ничего получаются в общем вкусные вещи. Ведь запасов у нас никаких нет, карточки, кроме моей служащей, все иждивенческие, и рыночные цены для нас совсем недоступны. Молока, например, мы уже с середины октября ни разу не покупали. Но, в общем, по условиям военного времени жаловаться никак не приходится и хлеба нам хватает. Большим подспорьем является то, что я имею карточку в столовую Геологического Ин-та Ак. Наук. Я съедаю там тарелку супа, а второе (кашу с маслом) и <неразорчиво> из буфета (яйцо, винегрет, коржики или кулебяка по хлебным талонам) приношу домой и делю между всеми. С большой благодарностью распивали с Татой Лилькин запас овсяных кофеев. По воскресеньям даю Тате какао, а себе настоящий черный кофе.
Зайцев, Ксеня, Толя и Ольга Карповна шлют привет
На тревоги никто у нас уже не обращает внимание. Все крепко спим и даже Ольга Карповна перестала ходить в нижнюю квартиру
Ваш Вик
