Виртуальный музей Веры Варсанофьевой. Печора. Рукописный дневник Варсанофьевой
10 июля 1917 г.
Выехали в 81/2 час. от Рудяных заводов в холодную, пасмурную и ветряную погоду. Поднимались вверх по Цильме довольно быстро. У Черной речки были в 11 час. В 121/4 доехали до речки. Выше ее у верхнего конца девонского обнажения на левой стороне речки встали на обед. Я лишь мельком пробежала обнажение девонских песчаников и не заметила в них ничего интересного на первый взгляд. Выучейский нашел на берегу прекрасный агатовый валун.
После обеда ходила с Выучейским в чум за свежей олениной. В легком берестяном чуму среди редкого бора нашли четверо милых самоедских ребятишек, похожих на японских кукол.
Вскоре пришла хозяйка и стала готовить обед, а затем отец и его брат пригнали оленей. Отведав обеда и запаслись свежим мясом, вернулись на стоянку и выехали в 4 часа. В 51/4 были в устье Косьмы, около 8 часов встали на ночевку на галечном носу близ избы у Усиных Курей. Косьма уже, порожистей и полноводней Цильмы. Обнажений много. Выходят девонские породы, кое-где прикрытые валунной толщей.
Выучейский был прав. Вскоре после нашего выезда небо разъяснилось, поголубело, выглянуло солнце и настал веселый, теплый, летний день. Ненастья как не бывало. Умытые луга пестрели цветами, ярко белели стволы зеленых березок. Песчанка сильно вздулась с дождя; быстро и шумно бежит она в своих веселых берегах, а на порогах бурлит и (неразборчиво) с такой силой, что едва могут одолеть мои спутники. Ветерок, в лодке дымокур из банки, ни комаров, ни мошек… Лето, настоящее теплое лето с пестрыми цветами, зеленой густой травой и веселой, уютной речкой… Я наслаждаюсь, страстно наслаждаюсь окружающей красотой, своим одиночеством и свободой. Сердце рвется иногда от счастья и грусти, и хочется петь, петь прекрасные, звонкие и печальные песни… Обедали на ветряном аллювиальном носочке. На дыму ни одного комара. С дымокуром я могла даже вымыться и искупаться над бурным порогом, могла наслаждаться лаской ветра и теплого летнего солнца… После обеда встретили гусей. Выучейский убил трех. Не могу привыкнуть к охоте, каждый раз больно… А суп из гусей чудный…
Доплыли до первой (неразборчиво) Песчанки, выше которой она становится совсем узенькой, глухой и сказочной речкой. Бесконечно вьется она в топких лесных берегах. Над самой водой нависли седые ели и белоствольные березы. Закатные лучи заливают деревья и ярко опрокинулось их отражение на воде. Порою, что-то бесконечно родное чудится в изгибах глухой речушки и в тихих ее омутах. Таковой была Мелеча, когда топор еще не коснулся ее лесов…
Встали на ночевку у более высокого берега на площадке, поросшей мягким мхом и ягелем. У ног журчит на пороге речка, по стоянке проходит медвежья тропа…
Кругом глухо, дико: сырой мыс, а за ним бесконечные торфянки, мшава с багульником, морошкой и карликовой березой. У берега пышные заросли аконита. Незабудки и лютики свесились над самой водой, а река бежит и поет. На небе чудный вечер. Грудь разрывается от дивных звуков, от невысказанного наслаждения. Какое счастье, что я одна, одна среди сказочной глуши, на таинственной маленькой речке. Какое счастье, что этот вечер мой, только мой, и моя эта глушь, эти чащи и душистые топи. И никто не может взять у меня этих минут бесконечного наслаждения, и вся я могу отдаться окружающей красоте.
26 июля Цильма
Обед на славном, открытом берегу, устланном гладкими плитками, поросшими по трещинам цветами. За нами длинное низкое обнажение, рядом холодный, шумящий ручей, а напротив — луговой берег и высокий лиственный мыс. Небо облачное с прорывами синевы, в которой высоко плывут барашки. Я сижу за великолепным столом из зеленых девонских плитняков. Сегодня утром мы встали рано, в 5 час., а в 6 ч. 10 м. уже выплыли. Утро было серое и холодное. Небо казалось затянуто сплошными облаками. Я мерзла в своей лодке и решила пройтись пешком. Это так понравилось мне, что я полдороги, верст 14, прошла по берегу. Шла в железных воротах, в крутом (неразборчиво) выше 5-ой избы, вдоль высоких бурых щелей, по гладким плитам и лестницам с широкими ступенями, по луговым пожням с густой травой и яркими цветами. Цветы, чудные летние цветы! Как хочется все их унести с собой, впитать в себя, удержать навсегда мелькающие перед глазами уголки цветущих лугов! Высокие синие дельфины и пушистую белую таволгу, пахучие кусты розовой гвоздики, букеты нежных колокольчиков, свесившиеся из (неразборчиво) камней, золотую розгу, яркими пятнами горящую в траве, маленькие астры и уютный белый маренник, пышные раковые шейки, еще не отцветшие у холодных ручьев, странный розовый аконит, причудливо разросшийся среди своих сизых собратьев, алые заросли Иван-чая… — все, все они так хороши, так манят к себе. И так хочется целовать их, нести с собой, погрузивши лицо в пышный букет и отдавшись ласке душистых лепестков. Так жаль уходить от них. И идешь все дальше, дальше за изгибами реки, вдоль высоких бурых щелей… Надо подниматься со стоянки. Уже 2 часа. Встали без 10-ти 12. На душе спокойно и светло. Нет тех резких переходов, что бывали в первой поездке. И наслаждаешь спокойно и полно, с каким-то родным чувством уюта, вероятно оттого, что нет совершенно комаров, и можно идти пешком…27 июля
Вчера вечером, уже к девяти часам добрались наконец до Большой Пожни, к которой стремились мои спутники с мечтой о бане. Эта мечта заставила их пройти 40 с лишним верст! И она исполнилась. В Пожне у Ларина живут племянница за самоедом метисом. К ней и мы пристали. Радости ее при свидании с дядей не было конца. В этой глуши она много лет уже никого из своих не видала. Баня уже топилась, был подан чай со всевозможными вкусными молочными продуктами. После того, как вымылись «мужики» в бане, в баню отправилась «Веронья» (так окрестила меня Таня) в сопровождении племянницы Ларина и другой молодой бабы. Попарилась в бане, насладилась мытьем. Моя мочалка-рукавица, несессер (неразборичиво) привели в умиление обоих баб, с которыми мы тотчас подружились. Обе они наперерыв старались помыть и попарить «разговорную» Веронью. После бани крепко выспалась на своей оленьей шкуре в теплой избе. Утром запаслись всевозможными молочными продуктами с напутствиями и пожеланиями выплыли в путь под серым небом (в 10 час.). Плыли спокойно. К середине дня разъяснило. Обедали под боровой террасой недалеко от устья Мутной. Проплыли первые порфиритовые скалы. Сейчас встали на ночлег(неразборчиво) у стога душистого, мягкого сена. (неразборчиво) под широко натянутым брезентом душисто, мягко, тепло и уютно. Буду спать сладким сном.
28 июля
Сегодня утром встали с дождем и не напившись чая поехали в (неразборчиво). Прибыли туда в 10 час. Пришли в большую избу к чинному деду староверу, только что вернувшемуся с Косьминского озера. Был чай, всякие разговоры о войне и т. д. Бабами опять полюбилась «Вероньюшка», которую просили непременно «приворачивать на обратном пути». В 12 час. выехали из деревни. Небо было серое, дождливое. Но скоро появились голубые прорывы и стал время от времени пробиваться солнечный луч. К вечеру и совсем разъяснило. Я шла часа 2 пешком по высоким сосновым террасам. Набрала сыроежек. Проезжали второй выход порфиритов отвесными скалами, стоящих под лесом. Сейчас ночуем в избушке напротив устья Сенки. Приехали в 7 час. Сварили сытный ужин, чисто вымели избу, затопили печку. Я бродила по белой от ягеля террасе, смотрела как ясно заходит солнце, как уходит вдаль лог Сенки. Я сейчас уютно пью кофе у ярко горящей печки. Ночь будет морозная. А здесь тепло, тепло. Своеобразный уют и прелесть и в этом житье в крошечной избушке.
Страницы дневника В. А. Варсанофьевой. 1917 год. РГАЭ
Полевой дневник Веры Варсанофьевой, 1917 год, РГАЭ