Виртуальный музей Веры Варсанофьевой. Гимназия. Сочинение «Ночь на Ивана Купала»
Памятный день в моей жизни
То, что я хочу рассказать, случилось примерно прошлым летом, во время нашего пребывания в деревне, и это, действительно, очень интересный случай.
Я читала очень много описаний «ночи на Ивана Купала», этой волшебной ночи, в сочинениях великих писателей и в народных песнях. Я так ясно представляла себя таинственный дремучий лес, цветущий папоротник, фей и духов, носящихся вокруг, что минутами это все казалось мне правдой, и меня охватывало неудержимое желание пойти в эту ночь и самой поглядеть на все чудеса.
Был вечер под Ивана Купала. Я сидела в любимом своем убежище, тенистой липовой аллее, и с увлечением перечитывала Гоголевскую «Ночь на Ивана Купала». Вдруг за мной раздался голос двоюродного брата: «Вава! Вава! — кричал он. — Знаешь, что я придумал? Пойдем сегодня искать клад! Дядя, может быть, тоже отправится с нами. Вот будет весело!». Я, конечно, с радостью приняла это предложение и сейчас же побежала спросить согласия мамы. Она сначала не хотела пускать меня, говоря, что я могу промочить ноги в росе и простудиться. Но мы, наконец, упросили ее сказать «да». Дядя, к сожалению, не мог нас сопровождать, что нас очень огорчило, т.к. он всегда принимал участие во всяких наших затеях; вместо него с нами должен был идти наш старый слуга Степан.
Я с нетерпением ждала наступления вечера; наконец поужинали, и все разошлись по своим спальням; я легла на диван в «угловой», чтобы немного вздремнуть. Но мне не спалось, и я долго пролежала с открытыми глазами, думая о предстоящей прогулке. Мне казалось, что действительно случится что-то необычайное, особенное и радостное волнение все больше и больше охватывало меня. В доме была полнейшая тишина, ещё более увеличивавшая таинственность моего настроения. Наш дом очень старинный и большой, и в ночную пору иногда даже жутко бывает находиться одной в его просторных темных залах и комнатах. Мало-по-малу глаза мои начали слипаться, мысли путаться, и наконец я заснула…
Около одиннадцати часов брат разбудил меня, и я стала одеваться. Мы были очень дружны и всегда делились мыслями и впечатлениями. Особенно сошлась я с ним теперь; когда мы вместе провели все лето. Одевшись в непромокаемые плащи и башмаки и решив, после некоторого спора, идти в лес около реки, где находится поляна папоротника, мы вышли.
Какая была чудная ночь! На глубоком, темно-синем небе горели яркие звезды, воздух был прозрачен и чист, и только над болотными лужайками поднимается легкий, как облачко, туман; все озарялось каким-то чудным голубым сиянием, хотя луны на небе не было; на всем лежал отпечаток таинственности, сильно действовавший на мое и без того возбужденное воображение. Минуту стояли мы молча, любуясь дивной картиной, и затем двинулись в путь.
Трава по краям дорожки была покрыта крупными каплями росы, блестевшими, как матовые жемчужины, и подол моего платья скоро совсем промок, но я не заметила этого и все подвигалась вперед. Вдруг в траве блеснул синий огонек. «Посмотри! — тихо прошептал Костя (имя двоюродного брата), «это светлячок. Вон там ещ другой!». Я до этих пор ещё не видела светлячков, и мне очень понравились эти зеленовато-синие огоньки, сиявшие во мраке. Мы уже приближались к лесу, как вдруг откуда-то из непроходимой чащи послышался пронзительный резкий свист и смеющаяся, переливчатая песня, особенно странно звучавшая в таинственной тишине. Я испуганно остановилась. «Не бойтесь! Сказал Степан: «это поют девушки и парни, отправившиеся искать клад.» Но моему возбужденному воображению казалось, что это песни русалок под водой и смех волшебниц. Скоро возгласы замерли в чистом воздухе, и опять всё было тихо в дивном сиянии.
Наконец мы вошли в темный лес. Под высокими елями царствовал полный мрак; только кое-где, между ветвями, мелькали клочки неба и яркая звездочка. Мы медленно подвигались вперед по устланной мягким бархатным мхом дороге. «Скоро будет поляна, подумала я: вот уже и поворот, за которым она начинается.» С замиранием сердца устремила я взор в тёмную глубь деревьев, но ничего не могла видеть. Мы повернули. Широкая поляна, заросшая высоким папоротником, открылась перед нами. Вдруг Костя остановился бледный, с широко раскрытыми глазами: «Смотри!» — не своим голосом закричал он, указывая в одну точку. Я с трепетом подняла глаза и так и замерла…
Под раскидистым кустом папоротника ярко горел чудный огненный цветок, ярко-красные лепестки которого дрожали, трепетали, испуская во все стороны золотистые лучи. Костя бросился к дивному растению, но все потухло, и только заступ, который мы шутя захватили с собою, упав на землю, странно зазвучал, как будто под ним было пустое пространство.
Я, как безумная, бросилась к брату, потом к Степану, не понимая еще, что произошло. Костя тем временем быстро начал раскапывать землю; скоро заступ стукнулся о что-то твердое, и брат вынул небольшой ящичек. Я немного опомнилась и, опустившись на землю около брата, с лихорадочным волнением следила за всеми его движениями. В ящичке оказался другой, меньший, и когда мы его открыли, там блеснули серебряные монеты. Я находилась в невыразимом волнении: «Неужели же все это правда? Ведь папоротник не может цвести! Наверно в нем заключается фосфорическое вещество, постепенно раскаляющееся и вспыхивающее. Ученые должны бы были это исследовать и узнать!» — бессвязно кричала я. При том возбуждении, в котором я находилась, мне и в голову не приходило, что если бы папоротник действительно имел особенные свойства, ученые бы узнали об этом раньше меня.
Наконец, немного успокоившись, мы захотели еще прогуляться, освежиться после всех этих волнений и направились к реке. Наша речка не широкая и глубока только в омутах, но зато после малейшего дождя она сильно разливается и превращается в громадный поток. Эти дни шли большие ливни, и речка совсем вышла из берегов. Перед нами была не река, а большое озеро, окутанное кисейной пеленою тумана, с торчащими кое-где из воды деревьями и кустами, которые принимали причудливые очертания полуразрушенных башен и церквей. Казалось, что мы не у знакомых берегов, а далеко, далеко, в чудном, неизвестном мире. Налюбовавшись фантастическим зрелищем, мы отправились домой.
Восток уже начал светлеть, и контуры предметов обрисовывались все ярче и яснее. Воздух был пропитан ароматами белых орхидей. Я нарвала их целый букет и с наслаждением спрятала в них свое лицо. Душистые, бриллиантовые капли росы унизывали беленькие цветочки и освежали мои пылающие щеки. Мы скоро вернулись домой, и я успокоившаяся и радостная легла в постель. И во сне продолжали мне сниться чудные сны, похожие на волшебную действительность.
Утром я скорее встала и выбежала на балкон, где все пили чай, чтобы рассказать происшествие этой ночи. С восторгом описывала я дивный цветок папоротника и все приключения наши. Вдруг Костя, с усмешкой слушавший мои рассказы, разразился громким смехом. «Ах, Вава, Вава! Говорил он между взрывами хохота: ведь все это устроил я! А ты опять поверила!» Я была поражена: «Как? Неужели все это устроил Костя? Да как же он сумел так прекрасно и ловко зажечь цветок, притвориться испуганным и удивленным?» Брат не сказал мне, каким образом был устроен цветок, и почему он вспыхнул именно тогда, когда мы приблизились к кусту, и остается только удивляться его умению и ловкости. Все это фантастическое происшествие, впрочем, очень просто объясняющееся, весьма похожее на сказку; точно не мечты, это истинная правда, и я до сих пор с восторгом вспоминаю о чудной ночи на Ивана Купала.
Сочинение, написанное Верой Варсанофьевой в Мариинской гимназии, Рязань. РГАЭ
То, что я хочу рассказать, случилось примерно прошлым летом, во время нашего пребывания в деревне, и это, действительно, очень интересный случай.
Я читала очень много описаний «ночи на Ивана Купала», этой волшебной ночи, в сочинениях великих писателей и в народных песнях. Я так ясно представляла себя таинственный дремучий лес, цветущий папоротник, фей и духов, носящихся вокруг, что минутами это все казалось мне правдой, и меня охватывало неудержимое желание пойти в эту ночь и самой поглядеть на все чудеса.
Был вечер под Ивана Купала. Я сидела в любимом своем убежище, тенистой липовой аллее, и с увлечением перечитывала Гоголевскую «Ночь на Ивана Купала». Вдруг за мной раздался голос двоюродного брата: «Вава! Вава! — кричал он. — Знаешь, что я придумал? Пойдем сегодня искать клад! Дядя, может быть, тоже отправится с нами. Вот будет весело!». Я, конечно, с радостью приняла это предложение и сейчас же побежала спросить согласия мамы. Она сначала не хотела пускать меня, говоря, что я могу промочить ноги в росе и простудиться. Но мы, наконец, упросили ее сказать «да». Дядя, к сожалению, не мог нас сопровождать, что нас очень огорчило, т.к. он всегда принимал участие во всяких наших затеях; вместо него с нами должен был идти наш старый слуга Степан.
Я с нетерпением ждала наступления вечера; наконец поужинали, и все разошлись по своим спальням; я легла на диван в «угловой», чтобы немного вздремнуть. Но мне не спалось, и я долго пролежала с открытыми глазами, думая о предстоящей прогулке. Мне казалось, что действительно случится что-то необычайное, особенное и радостное волнение все больше и больше охватывало меня. В доме была полнейшая тишина, ещё более увеличивавшая таинственность моего настроения. Наш дом очень старинный и большой, и в ночную пору иногда даже жутко бывает находиться одной в его просторных темных залах и комнатах. Мало-по-малу глаза мои начали слипаться, мысли путаться, и наконец я заснула…
Около одиннадцати часов брат разбудил меня, и я стала одеваться. Мы были очень дружны и всегда делились мыслями и впечатлениями. Особенно сошлась я с ним теперь; когда мы вместе провели все лето. Одевшись в непромокаемые плащи и башмаки и решив, после некоторого спора, идти в лес около реки, где находится поляна папоротника, мы вышли.
Какая была чудная ночь! На глубоком, темно-синем небе горели яркие звезды, воздух был прозрачен и чист, и только над болотными лужайками поднимается легкий, как облачко, туман; все озарялось каким-то чудным голубым сиянием, хотя луны на небе не было; на всем лежал отпечаток таинственности, сильно действовавший на мое и без того возбужденное воображение. Минуту стояли мы молча, любуясь дивной картиной, и затем двинулись в путь.
Трава по краям дорожки была покрыта крупными каплями росы, блестевшими, как матовые жемчужины, и подол моего платья скоро совсем промок, но я не заметила этого и все подвигалась вперед. Вдруг в траве блеснул синий огонек. «Посмотри! — тихо прошептал Костя (имя двоюродного брата), «это светлячок. Вон там ещ другой!». Я до этих пор ещё не видела светлячков, и мне очень понравились эти зеленовато-синие огоньки, сиявшие во мраке. Мы уже приближались к лесу, как вдруг откуда-то из непроходимой чащи послышался пронзительный резкий свист и смеющаяся, переливчатая песня, особенно странно звучавшая в таинственной тишине. Я испуганно остановилась. «Не бойтесь! Сказал Степан: «это поют девушки и парни, отправившиеся искать клад.» Но моему возбужденному воображению казалось, что это песни русалок под водой и смех волшебниц. Скоро возгласы замерли в чистом воздухе, и опять всё было тихо в дивном сиянии.
Наконец мы вошли в темный лес. Под высокими елями царствовал полный мрак; только кое-где, между ветвями, мелькали клочки неба и яркая звездочка. Мы медленно подвигались вперед по устланной мягким бархатным мхом дороге. «Скоро будет поляна, подумала я: вот уже и поворот, за которым она начинается.» С замиранием сердца устремила я взор в тёмную глубь деревьев, но ничего не могла видеть. Мы повернули. Широкая поляна, заросшая высоким папоротником, открылась перед нами. Вдруг Костя остановился бледный, с широко раскрытыми глазами: «Смотри!» — не своим голосом закричал он, указывая в одну точку. Я с трепетом подняла глаза и так и замерла…
Под раскидистым кустом папоротника ярко горел чудный огненный цветок, ярко-красные лепестки которого дрожали, трепетали, испуская во все стороны золотистые лучи. Костя бросился к дивному растению, но все потухло, и только заступ, который мы шутя захватили с собою, упав на землю, странно зазвучал, как будто под ним было пустое пространство.
Я, как безумная, бросилась к брату, потом к Степану, не понимая еще, что произошло. Костя тем временем быстро начал раскапывать землю; скоро заступ стукнулся о что-то твердое, и брат вынул небольшой ящичек. Я немного опомнилась и, опустившись на землю около брата, с лихорадочным волнением следила за всеми его движениями. В ящичке оказался другой, меньший, и когда мы его открыли, там блеснули серебряные монеты. Я находилась в невыразимом волнении: «Неужели же все это правда? Ведь папоротник не может цвести! Наверно в нем заключается фосфорическое вещество, постепенно раскаляющееся и вспыхивающее. Ученые должны бы были это исследовать и узнать!» — бессвязно кричала я. При том возбуждении, в котором я находилась, мне и в голову не приходило, что если бы папоротник действительно имел особенные свойства, ученые бы узнали об этом раньше меня.
Наконец, немного успокоившись, мы захотели еще прогуляться, освежиться после всех этих волнений и направились к реке. Наша речка не широкая и глубока только в омутах, но зато после малейшего дождя она сильно разливается и превращается в громадный поток. Эти дни шли большие ливни, и речка совсем вышла из берегов. Перед нами была не река, а большое озеро, окутанное кисейной пеленою тумана, с торчащими кое-где из воды деревьями и кустами, которые принимали причудливые очертания полуразрушенных башен и церквей. Казалось, что мы не у знакомых берегов, а далеко, далеко, в чудном, неизвестном мире. Налюбовавшись фантастическим зрелищем, мы отправились домой.
Восток уже начал светлеть, и контуры предметов обрисовывались все ярче и яснее. Воздух был пропитан ароматами белых орхидей. Я нарвала их целый букет и с наслаждением спрятала в них свое лицо. Душистые, бриллиантовые капли росы унизывали беленькие цветочки и освежали мои пылающие щеки. Мы скоро вернулись домой, и я успокоившаяся и радостная легла в постель. И во сне продолжали мне сниться чудные сны, похожие на волшебную действительность.
Утром я скорее встала и выбежала на балкон, где все пили чай, чтобы рассказать происшествие этой ночи. С восторгом описывала я дивный цветок папоротника и все приключения наши. Вдруг Костя, с усмешкой слушавший мои рассказы, разразился громким смехом. «Ах, Вава, Вава! Говорил он между взрывами хохота: ведь все это устроил я! А ты опять поверила!» Я была поражена: «Как? Неужели все это устроил Костя? Да как же он сумел так прекрасно и ловко зажечь цветок, притвориться испуганным и удивленным?» Брат не сказал мне, каким образом был устроен цветок, и почему он вспыхнул именно тогда, когда мы приблизились к кусту, и остается только удивляться его умению и ловкости. Все это фантастическое происшествие, впрочем, очень просто объясняющееся, весьма похожее на сказку; точно не мечты, это истинная правда, и я до сих пор с восторгом вспоминаю о чудной ночи на Ивана Купала.
Сочинение, написанное Верой Варсанофьевой в Мариинской гимназии, Рязань. РГАЭ
