Виртуальный музей Веры Варсанофьевой. Высшие курсы. Дневник М.И. Шульги-Нестеренко
…Нам предстояло соорудить костюмы. Вава должна была шить чучело темно-зеленого цвета, белемнит должен быть коричневым, птеродактиль — серый с черными крыльями, аммонит — должен был иметь переливающуюся перламутровую раковину, из которой высовывалась бы только голова и руки-щупальцы.
Для работы над костюмами была отведена комната в помещении Высших женских курсов с условием, что там будет соблюдаться чистота. Нужно было создать в воображении выкройку такого сложного костюма, как чучело зверя, да еще чтобы это чучело соответствовало фигуре человека и не слишком стесняло бы его. Лиза умела приладить все детали костюмов, все сообразить и устроить. У Вавы было много фантазии и вкуса, она с жаром принимала во всем участие. Но я обнаружила, что она совсем не умела шить и, когда ей что-нибудь не удавалось, быстро теряла терпение, охладевала к работе и с капризным выражением бросала ее, а Лиза не спеша, рассудительно все доделывала. Иногда она вступала с Лизой в горячий спор. Эти споры едва не доходили до брани, и Вава в слезах убегала к А. А. Чернову. Потом возвращалась как ни в чем не бывало и, нежно расцеловавши Лизу, опять приносила радость и веселье в наш кружок".
Для работы над костюмами была отведена комната в помещении Высших женских курсов с условием, что там будет соблюдаться чистота. Нужно было создать в воображении выкройку такого сложного костюма, как чучело зверя, да еще чтобы это чучело соответствовало фигуре человека и не слишком стесняло бы его. Лиза умела приладить все детали костюмов, все сообразить и устроить. У Вавы было много фантазии и вкуса, она с жаром принимала во всем участие. Но я обнаружила, что она совсем не умела шить и, когда ей что-нибудь не удавалось, быстро теряла терпение, охладевала к работе и с капризным выражением бросала ее, а Лиза не спеша, рассудительно все доделывала. Иногда она вступала с Лизой в горячий спор. Эти споры едва не доходили до брани, и Вава в слезах убегала к А. А. Чернову. Потом возвращалась как ни в чем не бывало и, нежно расцеловавши Лизу, опять приносила радость и веселье в наш кружок".
Анна Болеславна Миссуна особенно настаивала на том, чтобы не варили клея и не разводили бы никаких запахов. Но клей все же был нужен, и решили обратиться за помощью к соседям: попросили Галю Шестакову сварить клей в термостате у Мензбира. Через некоторое время Анна Болеславна вбежала со страшными криками: «Это у вас? Это что такое?» Из отворенной двери потянуло по коридору отвратительным запахом. Мы переглянулись и сделали непонимающие лица. «Вы знаете, волновалась А.Б., это кажется от Мензбира… Вы подумайте, не ужасно ли иметь таких вонючих соседей!».
Наконец костюмы были готовы. Художник сделал великолепные головы стегозавру и рамфоринху и расписал их красками. Вава оказалась идеальным стегозавром. Поверх платья она надевала рубашку, которую всю набивали старыми газетами из времен японской войны. Получился великолепный торс брюхатого допотопного зверя с толстыми лапами (также набитыми газетами) и широкими расплющенными пальцами пресмыкающегося. Фигура человека совершенно исчезала, перед нами была идеальная реставрация неуклюжего исполинского ящера. Хвост, по длине равный телу, также набитый газетами, тянулся позади. Вдоль спины шли щиты и иглы.
Вечер проходил на Мясницкой, в Харитоньевском переулке. Было решено, что мы оденемся и займем свой киоск после того, как начнется концертное отделение.
Костюмы Вавы и еще двух курсисток были таковы, что они сами были запечатаны вплоть до пальцев. Бедная Вава жаловалась, что ей жарко под всеми газетами из времен японской войны.
Беспозвоночные разместились внутри киоска. Вава встала на «задние лапы». Широкобрюхова широко распростерла свои изящные крылья. Публика столпилась вокруг киоска, буквально разинув рты. Таких киосков москвичи еще не видели. Через минуту половина зала была возле нас.
Принесли мороженое. Одни из нас накладывали мороженое на раковинки, другие разносили и собирали деньги. Вава и Широкобрюхова главным образом зазывали и загоняли гостей к киоску. Широкобрюхова действовала своими крыльями, а Вава — лапами и хвостом. (Помню, как Вава увивалась около Кречетовича, остановившегося с изумленным и недоумевающим лицом. Почему-то он отказывался подойти к киоску, не взял поднесенного ему мороженого и не дал денег).
Кончалось последнее отделение концерта, публика немного схлынула, и мы могли отдохнуть. Вава задыхалась под своими газетами и легла прямо на пол около киоска. Распростершись с вытянутыми лапами с торчащими на спине грозными щитами и иглами, она удивительно походила на страшное чудовище, каким-то чудом спустившееся из тьмы геологических эпох в ярко освещенную гостиную 20-го века. Два мальчика-гимназиста робко приблизились и остановились, с почтением глядя на нее издали. На их лукавых мордочках изумление смешивалось со страхом. «Посмотри, оно подохло!» — сказал один другому, робко показывая пальцем на неподвижную Ваву. А она, быстро вскочив на четвереньки, кинулась на мальчиков со страшным рычаньем. С безумным визгом они пустились бежать прочь, а мы чуть не умерли от смеха. Но бедная Вава совсем изнемогла от сделанного усилия и снова легла уже на диванчик около киоска, беспомощно свесив лапы и хвост. Ее личико смотрело в прорезь шеи под головой чудовища, и в глазах была жалоба. В эту минуту она так походила на зверя, страдающего и не понимающего, почему он страдает. «Газеты очень греют», — прошептала она.
Мороженое кончилось. Сбор был великолепен. Вава переоделась и вышла красавицей, блестя синим шелком своего платья…
Фрагмент дневника М.И. Шульги-Нестеренко, 1914 год, по материалам архива Коми НЦ УрО РАН.
Фрагмент про изготовление костюмов цитируется по книге Д. И. Наливкина «Наши первые женщины-геологи».
Наконец костюмы были готовы. Художник сделал великолепные головы стегозавру и рамфоринху и расписал их красками. Вава оказалась идеальным стегозавром. Поверх платья она надевала рубашку, которую всю набивали старыми газетами из времен японской войны. Получился великолепный торс брюхатого допотопного зверя с толстыми лапами (также набитыми газетами) и широкими расплющенными пальцами пресмыкающегося. Фигура человека совершенно исчезала, перед нами была идеальная реставрация неуклюжего исполинского ящера. Хвост, по длине равный телу, также набитый газетами, тянулся позади. Вдоль спины шли щиты и иглы.
Вечер проходил на Мясницкой, в Харитоньевском переулке. Было решено, что мы оденемся и займем свой киоск после того, как начнется концертное отделение.
Костюмы Вавы и еще двух курсисток были таковы, что они сами были запечатаны вплоть до пальцев. Бедная Вава жаловалась, что ей жарко под всеми газетами из времен японской войны.
Беспозвоночные разместились внутри киоска. Вава встала на «задние лапы». Широкобрюхова широко распростерла свои изящные крылья. Публика столпилась вокруг киоска, буквально разинув рты. Таких киосков москвичи еще не видели. Через минуту половина зала была возле нас.
Принесли мороженое. Одни из нас накладывали мороженое на раковинки, другие разносили и собирали деньги. Вава и Широкобрюхова главным образом зазывали и загоняли гостей к киоску. Широкобрюхова действовала своими крыльями, а Вава — лапами и хвостом. (Помню, как Вава увивалась около Кречетовича, остановившегося с изумленным и недоумевающим лицом. Почему-то он отказывался подойти к киоску, не взял поднесенного ему мороженого и не дал денег).
Кончалось последнее отделение концерта, публика немного схлынула, и мы могли отдохнуть. Вава задыхалась под своими газетами и легла прямо на пол около киоска. Распростершись с вытянутыми лапами с торчащими на спине грозными щитами и иглами, она удивительно походила на страшное чудовище, каким-то чудом спустившееся из тьмы геологических эпох в ярко освещенную гостиную 20-го века. Два мальчика-гимназиста робко приблизились и остановились, с почтением глядя на нее издали. На их лукавых мордочках изумление смешивалось со страхом. «Посмотри, оно подохло!» — сказал один другому, робко показывая пальцем на неподвижную Ваву. А она, быстро вскочив на четвереньки, кинулась на мальчиков со страшным рычаньем. С безумным визгом они пустились бежать прочь, а мы чуть не умерли от смеха. Но бедная Вава совсем изнемогла от сделанного усилия и снова легла уже на диванчик около киоска, беспомощно свесив лапы и хвост. Ее личико смотрело в прорезь шеи под головой чудовища, и в глазах была жалоба. В эту минуту она так походила на зверя, страдающего и не понимающего, почему он страдает. «Газеты очень греют», — прошептала она.
Мороженое кончилось. Сбор был великолепен. Вава переоделась и вышла красавицей, блестя синим шелком своего платья…
Фрагмент дневника М.И. Шульги-Нестеренко, 1914 год, по материалам архива Коми НЦ УрО РАН.
Фрагмент про изготовление костюмов цитируется по книге Д. И. Наливкина «Наши первые женщины-геологи».